Весь мир у ног - Страница 27

На каждом континенте стояла Резиденция, где жил представитель Совета, который отвечал за благополучие конкретного континента. А Совет «балансировал» мир в целом, отвечал за прямые вмешательства в дела других народов — «в исключительных обстоятельствах», как пояснил мне Грашх. Именно о таких прямых действиях и шла, видимо, речь — молодые драконы пропадали не только на Тессе, но и на других континентах.

Как это? В чем заключается ваша роль здесь, на Тессе? — как-то пристала я к Гаррету и Сэллу, который как раз заглянул на огонек. — Вы не часто общаетесь с людьми, не даете им советов, не делаете для них ничего особенного. А вы, ньес Гаррет, последнее время, по-моему, вообще занимались только мной. Так в чем же состоит ваша работа?

И услышала в ответ:

Мы — устроители мира, несса. Наша магия, наши слова и дела, какими бы они ни были и чего бы ни касались, вплетаются в его основу, наша поступь тяжела и колеблет мир. Мы самим фактом своего присутствия меняем и поддерживаем его. Мы живем с этим миром, дышим вместе с ним, умираем и возрождаемся вместе с ним, а он — с нами. Мы — гармония этого мира, он — часть нас самих, — торжественно произнес Гаррет.

Оценил мою отвисшую челюсть и пояснил уже обычным тоном:

Собственно, у других рас примерно то же самое, просто их влияние на мир куда более легковесно и менее продолжительно. А мы… мы — это мир. Все наши мысли и поступки делают его таким, какой он есть, даже если мы на первый взгляд занимаемся ерундой вроде воспитания прелестной юной драконессы. — Гаррет посмотрел на мое озадаченное лицо и рассмеялся. — Мир сложнее, чем можно увидеть человеческим зрением, несса! Баланс поддерживается на более тонких уровнях; на физическом плане, который только и доступен вам сейчас, он лишь проявляется. Когда ваша магия откроется, вы будете чувствовать это сами. Пока просто поверьте, даже мой с вами разговор сейчас вплетается в ткань мирозданья тонкой нитью. И когда-нибудь эта нить может… удержать мир над пропастью. Или ввергнуть в пропасть — все зависит от плетения наших мыслей, слов и дел.

Высокородный ньес, как обычно, идеализирует ситуацию, — ехидно заметил молчавший все это время Сэлл. — Драконы очень разные, как и люди. То, что сейчас описал Гаррет, доступно лишь драконам Старшей Крови, членам Совета. Они действительно плоть от плоти этого мира. Простые же драконы не связаны с миром настолько тесно — это было бы слишком разрушительно. И для них, и для мира. — Он широко ухмыльнулся. — И на физическом уровне мы тоже часто вмешиваемся, правда, редко афишируем это. Попроси Тиа спеть тебе балладу о Золотом Рыцаре, эльфы обожают эту историю. В балладе, конечно, все слегка приукрашено, но, скажу тебе по секрету, главный герой описываемых событий — Гаррет.

Мой опекун рассмеялся, качая головой:

Сэлл, я пытаюсь учить нессу благоразумию, а ты подрываешь мой и без того невысокий авторитет! Я был молод и наивен тогда, только-только обрел крылья. В итоге связал себя с эльфами сильнее, чем следует, до сих пор расхлебываю.

Чем связали? — заинтересовалась я.

Ответственностью, несса. — Дракон сделал неторопливый глоток рьебаса, насмешливо наблюдая за мной поверх чашки. — Каждый наш поступок влечет за собой последствия. Ответственность за эти последствия иногда бывает довольно тяжелым грузом.

Ну, развел философию на пустом месте, — рассмеялся Сэлл. — Спас он полтора десятка эльфийских детишек, Сашша. Прирезал пяток обезумевших эльфийских магов. А у нас кто спас, тот, считай, взял на себя ответственность за всю оставшуюся жизнь спасенного. Вот и приходится теперь присматривать за подопечными, хотя они уже вполне зрелые эльфы.

Я с интересом посмотрела на опекуна. «Прирезал пяток обезумевших эльфийских магов», надо же! По виду и не скажешь…

С Маруськой и Шорром мы виделись очень редко — дочка под чутким руководством своего алайи интенсивно училась. После совместного полета у нее включились некоторые драконьи способности — то же зрение, которое мне демонстрировал Гаррет, возможность магически подстегивать память и восприятие, так что методика ее обучения существенно отличалась от моей. Да и вообще, не до меня ей было — Шорр активно занимался развлечениями своей алайи. Они с Маруськой через день летали на эльфийские балы, осматривали ближайшие к Резиденции достопримечательности Тесса. Дочка взахлеб рассказывала мне о своих путешествиях. Тассин становился для нее настоящим домом — уютным и наполненным светом.

Как-то пробегая по террасе, я краем глаза поймала, наверное, самую трогательную любовную сцену, что мне доводилось видеть в жизни. Шорр, опустившись на колени, нежно поцеловал раскрытую ладонь Маруськи, а та погладила его свободной рукой по голове… И столько в жестах молодого дракона было обожания, нежности и преклонения, а в движениях Маруськи — самозабвенной любви, что у меня на глаза навернулись слезы. Моя девочка стала взрослой, вдруг поняла я, у нее своя жизнь, в которой мне теперь полагается совсем крошечный уголок… С одной стороны, это было абсолютно естественно и закономерно, хотя и неожиданно. С другой, меня вдруг резануло жутким осознанием собственного одиночества и никчемности. Кто я здесь? Зачем? Кому я нужна? Я проревела в подушку всю ночь и утром напугала Гаррета распухшей физиономией и покрасневшими глазами. Отговорилась ночными кошмарами, но, кажется, врала недостаточно убедительно, поскольку весь день ловила на себе тревожные взгляды опекуна.

Длительное заточение сделало меня нервной и нетерпеливой. Я все чаще отлавливала Гаррета и требовала проверки моего здоровья — вдруг мне уже можно путешествовать. Дракон со свойственной ему дотошностью ощупывал мои синяки, чуткими пальцами пробегал по голове и вдоль позвоночника и с сожалением констатировал, что мое выздоровление по-прежнему идет скорее в человеческом, чем в драконьем темпе.